Хэппиньюейная скасска.

[VIKA]

Когда вот так прерываеться рассказ ,я аж прям бешусь

[Iren]

Глава 9.
рекламный ролик русской зимы

Это про наших зимних красавиц!

Болельщик сладко спит в той же позе

Ну вот как за такого не поголосить?!

- Ты просто мерзавец!
- Да, - соглашается он, - но тебе это нравится.
Тут уж не поспоришь.

И ведь действительно!

Памятуя науку Джулии Лэмберт

А кто?

- Сначала – душ! – звучит категорично.
- Окей, - произносит Терри и начинает раздеваться.
- Что ты делаешь? – возмущаюсь я.
- Выполняю твой приказ, разумеется! Подвинься!

Какой же он послушный! Просто сказка!

[makarena]

- Сначала – душ! – звучит категорично.
- Окей, - произносит Терри и начинает раздеваться.
- Что ты делаешь? – возмущаюсь я.
- Выполняю твой приказ, разумеется! Подвинься!

Какой же он послушный! Просто сказка!

и не говори, бедбой-паинька

[Iren]

Вот если бы она его попросила мусор вынести, ну или посуду помыть
Хотя... картошку-то отчистил

[makarena]

Вот если бы она его попросила мусор вынести, ну или посуду помыть

это будет слишком его же не для этого заказывали

Хотя... картошку-то отчистил

я преполагаю это от шока. не каждый же день Джерри-Терри на кухне появляется

[Iren]

Ну конечно, русские бабы за мужика...ПАРДОН, мужчину мечты сами готовы пахать, лишь бы он на диване сладко спал...Подарочек, блин!
шучу

[Maddy]

Нене, пущай отрабатывет, материализацию чувственных идей Мусор, картошка, и все, что ни пожелает хозяйка, ибо... не фиг!
Далее - девушки любят мерзавцев Сама люблю
А Джулия Лэмберт - героиня Моэма, роман "Театр" - шикарнейшее описание женской психологии
Ну и в качестве пардона - ябыл на работе, не успел удовлетворить спрос - за это с меня 2 главы подряд

[Maddy]

Глава 10.

Не устаю удивляться, как его много. Макушкой едва достаю до его ключиц (при необходимости я могу прошмыгнуть под его подмышкой) за этой грудной клеткой и широкими плечами меня можно прятать, а из его ладони вышло бы две моих.
Впрочем, подобные масштабы дают хорошие шансы в битве за ресурсы. Вся горячая вода достается ему, а я потихоньку начинаю мерзнуть.
- Я, пожалуй, пойду, - сообщаю парню, с которого можно ваять или лепить что-то героическое. Правда, в данный момент, разглядывая все это рельефно выполненное великолепие, я думаю не о шедеврах мировой скульптуры.
- Твоя излюбленная тактика, – наклоняется он ко мне, - снова сбегаешь, трусиха.
Я успеваю чмокнуть его в подбородок и выбираюсь из ванны.
Почувствовав себя в относительной безопасности, поясняю.
- Я не трусиха, просто я уже чистая.
Завернувшись в купальный халат, иду на кухню, очень хочется есть. Провожу ревизию холодильника и понимаю, что запасы пора пополнить. А пока нужно быстро соорудить что-то питательное. Итогом моих усилий является гигантская яичница с остатками всего съестного, что было в доме.
Естественно, на запах подтягивается мое вымытое помешательство. Когда червячок в моем животе готов лопнуть от сытости, я отодвигаю тарелку и приступаю к фазе планирования.
- Я сейчас съезжу на квартиру к родителям, а потом мы сможем пойти погулять.
- Прогулка – это хорошо, - жестикулирует он вилкой, - но давай я просто поеду с тобой, кстати, зачем мы туда отправляемся?
- Нет, - возражаю, - я поеду одна, на улице почти минус 20, как ты собираешься выжить там в таком прикиде.
- Думаю, со мной ничего страшного не случится.
- Ага, - соглашаюсь я, - подумаешь пара отмороженных конечностей, воспаление легких или отит на худой конец. Я привезу более подходящую экипировку для наших погодных условий. А потом я в твоем полном распоряжении.
Брови ползут вверх, от глаз разбегаются морщинки, губы складываются в нечто среднее между бантиком и похабной ухмылкой.
- Господи! – возмущаюсь я, - Ты совершенно невозможен!
- Я ничего не сказал!
- И не надо, у тебя на лбу все написано.
- Давай все-таки уточним, что именно ты там прочитала, детка, может быть ты ошиблась?
- Почему ты зовешь меня деткой? – меняю я тему.
- Тебе не нравится? – он кажется удивленным – Хочешь, я буду звать тебя Евгенией?
- Только попробуй!
Он уже откровенно хохочет. Что мне делать с этой занозой? Я говорю:
- Жени будет достаточно.
- Хорошо, детка, - голосом пай-мальчика обещает он.
Я поднимаюсь и заявляю:
- Пойду приведу себя в порядок. Посуду моешь ты.
Разом поскучневший Терри вздыхает, но кивает утвердительно.
Он появляется в ванной в самый ответственный момент, когда я крашу ресницы, встает за спиной, внимательно изучает меня в зеркале.
- Никогда не понимал, зачем нужно столько времени тратить на прическу и макияж, чтобы выйти из дома.
- Стараюсь выглядеть лучше, чем есть на самом деле, - говорю я.
- Ты напрашиваешься на комплимент?
- Да! – признаюсь я.
Он обнимает меня и с совершенно серьезным лицом произносит:
- Ты очень привлекательная женщина.
Я готова зардеться от удовольствия, но далее следует продолжение:
- Только очень пугливая, чего ты боишься?
- Тебя, себя, много чего.
- Зачем?
- Что зачем?
- Зачем тратить на это время? На страх? – уточняет он, разворачивая меня к себе, - Так всю жизнь и просидишь в укрытии?
Я задумываюсь над вопросом и не знаю, что сказать.
- Давай, - предлагаю я, - мы поговорим о смысле жизни, когда я вернусь. По русской традиции я куплю бутылку водки, напьюсь, начну изливать тебе душу, а потом буду рыдать у тебя на плече.
- Договорились.
Он совершенно серьезен в этот момент и я не понимаю, откуда в киношном злодее все это – терпение, понимание, нежность. Ну, Дедушка, ты своим подарком свернул мне последние мозги. Или я таким задумала для себя красивого шотландца? Тогда я еще бОльшая дура, чем кажется. Когда он исчезнет, обращусь к психиатру, думаю я, а если не исчезнет буду самой счастливой шизофреничкой в этом городе.

[Maddy]

Глава 11.


До родительского дома недалеко – две автобусные остановки, но в теперешних погодных условиях передвигаться можно только перебежками. Помимо низких температур нам, в качестве бонуса, достался ветер. Холод пробирает меня до костей, глаза слезятся, стараюсь дышать через варежку неглубоко и нечасто.
Когда добираюсь до квартиры, меня встречает родной запах – пахнет книгами, мамиными цветами, пирогами и детством. Раздеваюсь, грею руки на батарее и иду проверять маминых любимцев в горшках, все комнаты заставлены ими, подоконников давно не хватает, папа даже смастерил специальные полки, чтобы хоть немного расчистить пол от зеленых насаждений. Я, к сожалению, так и не запомнила заковыристых названий всех этих капризных питомцев. Они относятся ко мне с опаской и подозрением, маму же любят беззаветно и радуют ее круглый год – в доме все время что-то цветет и даже плодоносит. Я осторожно поливаю их всех специальной отстоявшейся от хлорки водой и иду звонить родительнице, чтобы сообщить – все в порядке, все живы и здоровы. Мы болтаем, я выслушиваю советы по поводу экипировки в холодную погоду, обещаю им следовать и кладу трубку.
Потом направляюсь к кладовке. Там стоит коробка с папиными вещами, которые мама после его смерти так и не смогла выбросить или отдать кому-то. Я открываю дверцы и вижу папину любимую «походную» куртку из толстой камуфлированной ткани с меховым воротником. Её он предпочитал всей другой одежде. Как говорила мама, если бы можно было таскать ее и летом, в жару, то отец бы ходил в ней круглогодично. От куртки все еще пахнет папой, живым и веселым, и я стою уткнувшись носом, вспоминая своего высокого, светловолосого, красивого отца, его громкий голос и неизменные шуточки. Прошло пять лет, но мы так и не привыкли, что его нет, до сих пор ждем его с рыбалки, на которые он регулярно отправлялся под мамино ворчание.
Я открываю коробку, в которой аккуратно сложены вещи. Достаю тонкую шерстяную водолазку – подарок нежно любимой тещи и толстый темно-синий свитер. Под руку попадается черная «фанатская» шапка с надписью «Спартак». Когда-то давно я подарила ее отцу на 23 февраля и он неизменно надевал ее в дни, когда отправлялся на футбол с друзьями. Вынимаю черное драповое пальто - единственную, по маминому мнению, приличную папину вещь. Отец его не любил, звал «представительским» и надевал редко. Прикидываю, сойдется ли оно на мощных шотландских плечах, складываю все вещи в пакеты. Выхожу в коридор, в комоде нахожу перчатки и клетчатый шарф, подхватываю свою объемную ношу и спешу обратно.
Когда я подхожу к своему подъезду, то вижу до боли знакомую машину истерически-красного цвета – Аллочка приехала меня проведать. «Ну, сейчас начнется» - думаю я и бегом поднимаюсь на свой этаж. С разбегу звоню, дверь мне открывает Гарик, вежливо здоровается и забирает у меня сумки. Из комнаты выплывает Алла в платье с умопомрачительным вырезом. Начинаю беспокоиться - Терри не видно.
Нахожу свое потерянное сокровище у телевизора, в который оно старательно уткнулось, выражение лица недружелюбно-напряженное. Я провожу рукой по его коротким волосам
От затылка ко лбу, он берет мои ладони в свои:
- Замерзла?
Я киваю, гадая, что он успел наговорить Аллочке, которая в данный момент более всего напоминает закипающий самовар.
- Ал, - решаю разрядить обстановку, - пойдем, я сейчас чай заварю.
Мы направляемся на кухню, оставляя несчастного Гарика на съедение злобному морпеху.
Я ставлю чайник на плиту, достаю «специальный» чай, чашки, накрываю на стол, точно зная, что подруга не выдержит молчания и выплеснет на меня все, что накипело.
- Скажи мне, Евгения, – тоном героини классической пьесы начинает она, - откуда ОН взялся?
Ну началось! Нужно пережить первый артобстрел – дальше пойдет легче. Я молчу, давая подруге возможность выговориться.
- Где ты нашла этого…пасынка природы?
- На улице, - спокойно отвечаю я.
- Ты что, уже на улице начала знакомиться? – продолжает наступление Аллочка.
- Я не понимаю, что тебя не устраивает. Ты мне все уши прожужжала – найди себе мужика, хоть какого, я нашла, тебе опять не нравится.
- Ты его лицо видела? Не обезображенное печатью интеллекта?
Я вспоминаю римский профиль, подбородок с ямочкой, высокий лоб, хитрые серые глаза и начинаю улыбаться как дура.
- Что тебе о нем известно? Может, он опасный тип.
- Может, - соглашаюсь я.
- Я поражена! – голос становится все громче, - Я удивляюсь твоей беспечности, привести домой малознакомого человека, а вдруг он бандит?
- Да нет, Алла, он убийца, предатель и изменник родины.
- Евгения, мне не до шуток, я за тебя боюсь…
Она набирает в легкие воздуха, чтобы продолжить, но я ее прерываю.
- Не будем говорить об этом, он здесь ненадолго, скоро уедет, насовсем. Давай считать это моим временным помешательством, в конце концов у меня роман, как ты и хотела.
Что-то в моем тоне заставляет Алку заткнуться, она очень хорошо меня знает, да и я за столько лет привыкла считать ее скорее сестрой, чем подругой. Она обнимает меня, я тону в вырезе, а когда выныриваю, слышу «Хорошо». Теперь я уверена, что больше ни слова по этому поводу от подруги не услышу, на ее обещание всегда можно было положиться.
Мы зовем мужчин к столу, но на моей кухне всего три табуретки. Терри решает эту проблему просто – он усаживает меня к себе на колени.
Чаепитие проходит в атмосфере, которую вряд ли можно назвать дружественной, но жертв и разрушений удается избежать. Алка, верная слову, предельно вежлива и даже пытается найти общую тему для беседы. К сожалению, за столом собрались слишком разные люди. Рассуждения Гарика о порядке получения лицензий на застройку для меня также понятны, как современные теории происхождения Вселенной. Мой подарок помалкивает, поэтому нам с лучшей подругой приходится перейти к сплетням о друзьях и знакомых. Мужчины нас терпеливо слушают, демонстрируя наличие интереса к теме легким шевелением бровей.
Наконец, выдержав регламент, гости собираются уходить. Когда Гарик бережно одевает Аллу в шубу, она вспоминает, зачем, собственно, приехала:
- Я завтра устраиваю небольшой прием для друзей, мы хотели бы вас пригласить, вас обоих, - уточняет она, - если, конечно, у вас нет других планов.
Заверив ее, что других планов у нас на данный момент нет, я обещаю позвонить ей завтра, чтобы окончательно договориться, целую ее в щеки, прощаюсь с Гариком и закрываю за ними дверь.
Моя сложно наведенная галлюцинация подпирает дверной косяк широким плечом – руки сложены на груди, взгляд исподлобья демонстрирует настоящий мужской характер, короче говоря, в данный момент полноценное общение вряд ли возможно. Мне нужно решить, как заставить эту крепость опустить подъемный мост. Приношу с кухни табуретку, ставлю напротив, в его глазах появляется заинтересованность, залезаю, теперь я даже выше мистера Плевать-на-вас-всех-сверху. Он внимательно смотрит, что я собираюсь предпринять. Расплетаю его руки и поднимаю их над головой, он молча позволяет мне чудить. Стягиваю майку через голову, демонстративно роняю на пол. Обхватываю шею, чувствую, как его руки обнимают мои бедра. Я старательно, медленно и нежно, целую его. Домашняя работа зачтена – суровый мужчина отвечает мне, увлекаясь все больше. Я отстраняюсь и шепчу «Держи», потом сгибаю ноги, табуретка падает. Он подхватывает меня и интересуется:
- Что с тобой?
- Будем считать, что я выползла из укрытия.

[VIKA]

Глава 10.
- Зачем тратить на это время? На страх? – уточняет он, разворачивая меня к себе, - Так всю жизнь и просидишь в укрытии?

а действительно, зачем?
Придумываем себе разные страхи, предрасудки, а вдруг кто что скажет и столько пропускаем интересного в жизни Верно подмечено

Глава 11.
Потом направляюсь к кладовке. Там стоит коробка с папиными вещами, которые мама после его смерти так и не смогла выбросить или отдать кому-то. Я открываю дверцы и вижу папину любимую «походную» куртку из толстой камуфлированной ткани с меховым воротником. Её он предпочитал всей другой одежде. Как говорила мама, если бы можно было таскать ее и летом, в жару, то отец бы ходил в ней круглогодично. От куртки все еще пахнет папой, живым и веселым, и я стою уткнувшись носом, вспоминая своего высокого, светловолосого, красивого отца, его громкий голос и неизменные шуточки. Прошло пять лет, но мы так и не привыкли, что его нет, до сих пор ждем его с рыбалки, на которые он регулярно отправлялся под мамино ворчание.
Я открываю коробку, в которой аккуратно сложены вещи. Достаю тонкую шерстяную водолазку – подарок нежно любимой тещи и толстый темно-синий свитер. Под руку попадается черная «фанатская» шапка с надписью «Спартак». Когда-то давно я подарила ее отцу на 23 февраля и он неизменно надевал ее в дни, когда отправлялся на футбол с друзьями. Вынимаю черное драповое пальто - единственную, по маминому мнению, приличную папину вещь. Отец его не любил, звал «представительским» и надевал редко. Прикидываю, сойдется ли оно на мощных шотландских плечах, складываю все вещи в пакеты. Выхожу в коридор, в комоде нахожу перчатки и клетчатый шарф, подхватываю свою объемную ношу и спешу обратно.

ой, чё-то мне аж нехорошо стало
Да и понравилось мистера Плевать-на-вас-всех-сверху.